МХТ им. А. П. Чехова: Заседание парткома продолжается?

Заседание парткома продолжается?

Григорий Цитриняк, Литературная газета, 5.10.1977

Два года назад на экраны вышел фильм «Премия», снятый по сценарию Александра Гельмана и удостоенный затем Государственной премии СССР. Миллионы зрителей познакомились и со сценическим вариантом «Премии», поставленным в десятках советских и зарубежных театров. Теперь — новая работа драматурга. Несколько дней назад корреспондент «ЛГ» побывал во МХАТе, где заканчиваются репетиции спектакля «Обратная связь».

?Иннокентий Смоктуновский, исполнитель одной из главных ролей в новой пьесе Александра Гельмана, до начала репетиции молча сидел на сцене, о чем-то думал, потом, словно очнувшись, спросил:
— Когда премьера?
— Генеральная — одиннадцатого, — ответил Олег Ефремов, постановщик спектакля.
— Ноября? — спросил артист.
— Октября…
— Октября?!. — удивился Смоктуновский.
— На пятнадцатое уже проданы билеты… — улыбнулся Ефремов.
Тверской бульвар. Новое здание МХАТа. Пустынный, задернутый холстом партер, темнеет только пяток кресел в десятом ряду, по соседству с режиссерским столиком…
По паутинкам проводов, как пауки, проворно подымаются прожектора, еще мгновение — и они уставятся горящими глазами на необычную декорацию — восемнадцать кубов, повернутых ребрами к зрителю. Приземистые у рампы, они вырастают до семи метров в последнем, шестом ряду у задника. Полу чается «амфитеатр кубов». На них-то и развернется действие. ..
Всего неделя, как репетиции вынесены на сцену; говоря театральным языком, декорации еще не обжиты, еще возникают споры, на каком из восемнадцати кубов играть.
Смоктуновский. Вы были вчера на куб правее и выше.
Невинный (взобравшись «правее и выше»). Даю что угодно — не здесь!
Ефремов. Не надо спорить, братцы: вчера был вариант, когда играли на десятом и одиннадцатом кубе. Потом, от него отказались, а у вас, это запало в душу
— С известным художником из Чехословакии Й. Свободой мы перебрали много вариантов декораций, полгода ушло, пока нашли, что искали, — говорит Олег Ефремов. — Вначале нагородили кабинеты, которые разворачивались, ездили туда-сюда… Но потом решили сделать более условную декорацию, и в ней оказалось все — и площадки стройки, и кабинеты, и простор для самых широких поисков.
— «Ритм декораций» потребует аналогичного ритма спектакля?
— Во всяком случае, я бы хотел, чтоб они совпали?

Как велика разница между вариантами пьесы, которые ставят МХАТ и «Современник»? — спросил я драматурга Александра Гельмана.
— Она есть, но не очень существенна, — отозвался Гельман. — В мхатовскую постановку я ввел новых действующих лиц, в частности, трех «толкачей» — этих детей несбалансированного планирования. Пьесу пришлось несколько перемонтировать из-за очень интересной декорации. Кроме того, замысел режиссера и конкретные исполнители потребовали некоторых изменений в тексте ролей.
— Как связаны между собой «Премия» и «Обратная связь»?
— В «Обратной связи» исследуется, как субъективные и объективные ошибки могут порождать такие истории, как, скажем та, что положена в основу сюжета «Премии». То есть, грубо говоря рассматриваются те же проблемы, но на другом уровне управления.
— Как вы объясняете термин, вынесенный в заголовок пьесы?
— По опыту газетной работы я хорошо знаю, что вскрытию всяких хозяйственных неполадок часто предшествуют какие-то сигналы с мест — как говорят, снизу. И руководитель должен уметь не только отдавать приказы, но и прислушиваться к мнению рядовых работников. Это и есть обратная связь. Если она существует, любой организм — в том числе хозяйственный — функционирует правильно. Если она нарушена, тогда дело плохо.
Так и здесь: еще за год до событий, о которых идет речь в пьесе, рядовой инженер писал о неблагополучии на стройке; в силу ряда причин — беспринципности, местничества и прочих — сигнал не был услышан, можно даже сказать, что кое-кто не захотел его услышать. Это один круг вопросов. Есть и другой: как отдельные компромиссы, неразумные поступки, умножаясь, интегрируясь, приводят к очень печальным последствиям.
Мне кажется, ошибки, так сказать, диалектичны: развитие не может происходить «без сучка и задоринки»; но, как ни парадоксально звучит, ошибки нам тоже помогают, если своевременно, всесторонне, подробно, беспощадно их суметь проанализировать, чтобы извлечь драгоценные уроки. Не только во имя настоящего, но и во имя будущего. Ибо есть прямая связь между тем, чему учит жизнь, и уроками, которые мы извлекаем…

Еще не хватает реквизита…
Вот Невинный, утвердившись наконец на одном из кубов, снимает телефонную трубку и набирает номер; раздается звонок… и больше ничего не раздается — молчит абонент.
Невинный. Зимин, снимай трубку — говорить с тобой хочу!
Зимин (страдальчески морщась). У меня телефона нет…
Ефремов. Говори в кулак!..
В проходе перед десятым рядом — столик, на нем небольшой пульт с телефонной трубкой и пятью кнопками; под двумя таблички — «помреж» и «свет». При мне на «помрежа» Ефремов не жал, зато в «большой моде» были «свет» и невидимый миру Игорь; то и дело слышалось: «Игорь, дай Смоктуновского!» — и в артиста бил сноп света, — или: «Игорь, гаси Евстигнеева.!.. Да не контровой гаси — портретный!» — и тогда оставался один верхний «паук», высвечивая лишь силуэт актера…
Сейчас, когда до премьеры осталось не так много времени, суфлер ревниво следит, чтобы при любой репетиции проговаривался весь текст — для памяти — от первого до последнего слова, поскольку текст некоторые знают пока «не так, чтоб очень».

— Теперь можем поговорить, — Ефремов садится рядом и молча смотрит, как, погаснув, медленно спускаются по кабелям прожектора.
— Пожалуйста, несколько слов о пьесе…
— Вначале об авторе. Мы знаем, как ответственно писать произведения, развивающие, по выражению Станиславского, общественно-политическую линию в театре. Автор должен хорошо знать, о чем пишет. Мало того, должен быть активно заинтересованным человеком. Активно — понимаете? — заинтересованным. Чтоб все, что происходит вокруг, становилось его радостью и его болью. Вот Гельман — как раз один из наших общественно активных драматургов. К тому же он великолепно знает, о чем пишет.
В новой пьесе Гельман продолжает линию, начатую в «Заседании парткома», — говорит о людях, которые, видя какие-то недостатки, хотят вмешаться и поправить положение. Это не всегда легко, иногда даже связано с риском для личного благополучия, — тем больше уважения внушают к себе такие люди.
В ситуации, предложенной драматургом, мы не хотели называть конкретных виновников ошибки, допущенной на стройке, не хотели давать готовых решений — пусть сам зал решает. Но, я думаю, зритель поймет, что правы наши герои — секретарь горкома (его играет И. Смоктуновский) и секретарь обкома партии (А. Попов). Эти актеры выбраны на роли не случайно — в их индивидуальностях, так сказать, «заложено» интеллектуальное, интеллигентное начало. Дело еще и в другом. На нынешнем этапе строительства социализма нельзя быть «руководителем вообще». Эпоха научно-технической революции требует квалифицированного, конкретного руководства, знания дела в деталях. Сейчас нужен иной, чем, скажем, двадцать лет назад, уровень руководства, другая культура его. И пьеса именно это утверждает. Утверждает через главных своих героев — партийных руководителей, которых играют Смоктуновский и Попов.
— А вот вы спросите Иннокентия Михайловича, что он думает о своей роли, — сказал режиссер, заметив подсевшего к нам Смоктуновского.
— Могу ответить, — отозвался тот. — В театре я впервые играю партийного работника. Не скажу, что это легче, чем играть Чацкого или князя Мышкина. И те, и другие — борцы не только за человека, но - в первую очередь — за человека в человеке.
— Неуже-ели нет разницы? — удивленно протянул Ефремов.
— Конечно, разница есть, и огромная: другая эпоха, другие люди, иной нравственный потенциал общества… Проблемы, которым посвящена пьеса, что называется, животрепещущи — мы каждый день читаем о них в газетах, слышим по радио. Они не только современны — злободневны. Поэтому и средства выявления образа должны быть просты и узнаваемы; мы ведь играем сегодня, сейчас… Но знаете, актеру лучше играть, чем объяснять, что он хочет сделать…
— Это-то верно… — согласился Ефремов…
Я ушел из театра и все вспоминал, как Ефремов на репетиции ходил на сцене между кубами, смотрел, слушал, мял в пальцах незажженную сигарету, нежданно врывался в диалог. И в конце каждый раз повторял, как заклинание:
— Братцы, ищите характеры! Без них — пропадем…
…Так было на многих репетициях, так было и первого октября — в день пятидесятилетия народного артиста СССР Олега Николаевича Ефремова…

1999

Юность — это возмездие, Нина Агишева, Московские новости, 30.11.1999

Ангелина Степанова — это уже история, Виталий Вульф, Независимая газета, 24.11.1999

Музейный Ибсен, Павел Руднев, Независимая газета, 24.11.1999

Наедине с большой сценой, Нина Агишева, Московские новости, 16.11.1999

Не наше все, Алена Карась, Независимая газета, 19.10.1999

Театр не для нас, Марина Давыдова, Время MN, 18.10.1999

Евреинов прощен, Роман Должанский, Коммерсант, 15.10.1999

Романс о влюбленном, Елена Светлова, Совершенно секретно, 1.04.1999

1998

Не стало Сергея Шкаликова, Григорий Заславский, 9.12.1998

С. Т. Морозов и постройка театра, Московская перспектива, 27.10.1998