Художественное руководство и дирекция

Руслан Кулухов
Владимир Хабалов
Ляйсан Мишарина
Наталья Перегудова
Сергей Шишков
Вячеслав Авдеев
Константин Шихалев

Творческая часть

Репертуарная часть

Наталья Беднова
Олеся Сурина
Виктория Иванова
Наталья Марукова
Людмила Калеушева

Медиацентр

Анастасия Казьмина
Дарья Зиновьева
Александра Машукова
Татьяна Казакова
Наталья Бойко
Екатерина Цветкова
Олег Черноус
Алексей Шемятовский

Служба главного администратора

Светлана Бугаева
Анна Исупова
Илья Колязин
Дмитрий Ежаков
Дмитрий Прокофьев

Отдел проектной и гастрольной деятельности

Анастасия Абрамова
Инна Сачкова

Музыкальная часть

Организационный отдел

Отдел кадров

Анна Корчагина

Отдел по правовой работе

Евгений Зубов
Надежда Мотовилова

Финансово-экономическое управление

Альфия Васенина
Ирина Ерина
Елена Гусева

Административно-хозяйственный отдел

Марина Щипакова
Татьяна Елисеева
Екатерина Капустина
Сергей Суханов
Людмила Бродская

Здравпункт

Татьяна Филиппова

Люди чести

Александр Соколянский, Время новостей, 5.04.2004
Роман «Белая гвардия», лучшая из книг Михаила Булгакова, превращался в пьесу с большим трудом. Сцена не всегда выдерживает то, что стерпела бумага: автор долго не мог взять это в толк. История работы над «Днями Турбиных» — это история о том, как сырой и не всегда внятный текст становился шедевром, но также история усмирения, принудительного переписывания пьесы в угоду сталинскому реперткому. Булгакову пришлось менять многое (по свидетельству Павла Маркова, «последний акт сочиняли по крайней мере пятнадцать человек»), в том числе и название. Однако он понял, что роман романом, а Художественный театр пьесу под названием «Белая гвардия» играть не может. Дело не только в том, что театральная цензура всегда стервознее, чем литературная; дело в том, что театр русской интеллигенции действительно хотел занять место в новой жизни и, что поделаешь, стать советским театром. Булгаков предлагал перекрестить пьесу в «Белый буран», «Белый декабрь», «1918»; не соглашался на «Перед концом»; в августе 1926-го, когда уже нужно было печатать афиши, принял нейтральное «Дни Турбиных». Дальнейшее известно.

Под этим названием пьеса Булгакова ставилась в Художественном театре еще дважды: в 1967 и 1981 годах. Спектакль «Белая гвардия» на мхатовской сцене играется впервые. Театр, полжизни проживший в качестве главного советского театра и мучительно прощавшийся со своей «имперскостью» в 90-е годы, еще раз пытается принять новый строй, не изменяя своему собственному. Вряд ли сейчас это легче, чем в середине двадцатых.

В удачу новой «Белой гвардии» поверить было трудно. Во-первых, сомнительным показалось распределение ролей. Опыт свидетельствует, что звезды сериалов и телешоу на драматической сцене, как правило, меркнут. Разумеется, публика будет всячески приветствовать появление Константина Хабенского в роли полковника Турбина, трагического героя пьесы, и Михаила Пореченкова — в роли удалого капитана Мышлаевского; однако что по этому поводу скажут Музы? Далее: Елену Тальберг играет Наталья Рогожкина, актриса МХАТа с 1995 года; виноват, но ее прежние работы мне запомнились плохо. Роль юного недотепы Лариосика отдана Александру Семчеву, выглядящему, как большинство взрослых толстяков, на тридцать и на пятьдесят лет одновременно: решение, скажем так, парадоксальное. Душку Шервинского играет Анатолий Белый, ставший мхатовцем в прошлом году, вместе с Хабенским и Пореченковым: актер очень интересный, неординарный, «стильный». Однако вот беда: в пьесе много говорят о блистательном оперном голосе Шервинского, ему положено прозвучать, а вокальные данные Белого весьма скромны — и что с этим делать?

Во-вторых и в главных, сюжет булгаковской пьесы слишком уж непохож на те сюжеты, которые утвердили в театральном мире имя режиссера Сергея Женовача. Говоря без обиняков: казалось, что умный, мирный, добродушный человек попросту взялся не за свое дело. Родная стихия Женовача — мир, в котором драма никогда не превращается в трагедию, а лучше всего, если в финале все всех прощают и дружно веселятся. Разумеется, режиссер не раз выходил за пределы родной стихии, но даже в «Короле Лире» он находил некие основы для общего морального благополучия. 

Можно предположить, что из великих русских драматургов ему по мироощущению ближе всего Островский, дорожащий радостями прочной, со вкусом налаженной жизни и любящий порядок во всем. Лучшим из спектаклей Женовача в Театре на Малой Бронной была, на мой вкус, «Пучина»; в прошлом сезоне Женовач поставил в Малом театре опять же Островского, комедию «Правда — хорошо, а счастье лучше». Получился превосходный спектакль, обладающий той убедительностью, какую имеют слова, говорящиеся искренне и от всей души, — но ничто не находится дальше от смысла и пафоса «Белой гвардии», чем это самое «…а счастье лучше». Для булгаковских офицеров белая идея и личная честь, безусловно, выше любого личного счастья; точнее сказать, без них счастье окажется позором. Одна из центральных сюжетных линий «Белой гвардии» — история о том, как идея гибнет, очень постыдно и очень наглядно; каждому из персонажей приходится решать, как сохранить свою честь, если белого дела больше нет и жизнь потеряла прежние смыслы. Ответы расходятся. Капитан Студзинский (студент Дмитрий Куличков мужественно и понятливо справляется с нарочито незаметной, одним пунктиром намеченной ролью) будет биться с красными до конца. Капитан Мышлаевский, смельчак, гуляка и умница, напротив, готов хоть пойти в красноармейские военспецы: «По крайней мере я знаю, что буду служить в русской армии» — но этого бесшабашного жизнелюба конечно же очень скоро расстреляют. Поручик Шервинский становится штатским лицом и женится на прекрасной Елене. Полковник Турбин предпочитает погибнуть. Так или иначе, но в отличие от полковника Тальберга (тонкая, сдержанная работа Валерия Трошина) чести своей они не потеряли.

О мхатовской премьере следовало бы говорить очень обстоятельно, каждую роль разбирая по отдельности. Одно из главных режиссерских свойств Женовача — редкое по нынешним временам человеколюбие, бережное внимание к личности персонажа, сопрягающейся с личностью актера. Жесткий рисунок роли он задает лишь в крайних, жанрово обусловленных случаях; ему интереснее следить за тем, как человек меняется, дорастая до себя самого. Он умеет строить ансамблевую игру не в статике, но в развитии. Подчинить статью естественному движению спектакля и подробно описать, как меняются булгаковские герои, было бы лучше всего, но это дело слишком объемное. Поэтому приходится говорить коротко и скучно: смысл этой умной, сильной работы отнюдь не в том, чтобы показать «офицеров последнейшей выточки»; важнее увидеть, как вытачиваются люди чести из довольно хорошего, но вовсе не идеального материала.

Конечно, глупо было бы ожидать от Константина Хабенского полноты и четкости трагизма — свойств, которые от себя вносил в роль Турбина ее первый исполнитель, великий Николай Хмелев. Хабенский играет совершенно иное: судьбу совсем не выдающегося человека, которому шаг за шагом приходится принимать на себя обязанности трагического героя. Решающий выбор: оставить своих юнкеров, почти мальчишек, на растерзание петлюровцам или распустить их по домам, изменив воинскому долгу. Долг уже обессмыслился полностью, но изменив ему, остается только умереть, что Турбин и делает. И эту решающую сцену Хабенский отыгрывает внятно и чисто.

Конечно, обаяние Лариосика-Семчева имеет совершенно особые свойства: грузный, рыхлый Семчев (актер, надо сказать, превосходный) умеет одновременно быть и чрезвычайно трогательным, и очень противным. Его Лариосик — неуклюжее, бочкообразное существо неопределенного пола и возраста, но в какую-то минуту смотришь на него и отчетливо видишь: ой, да это же ангел. Ничего не понимающий, совершенно беспомощный, нелепый, заплывший жиром — все равно ангел. Я думаю, что работа Семчева — лучшая в спектакле и одна из лучших мужских ролей сезона.

Однако заниматься оценками сейчас не хочется. Надо было бы, конечно, сказать, что Мышлаевский-Пореченков обворожителен, хотя и слишком жаден до аплодисментов (ударные реплики он подает с избыточной эффектностью); что Белый играет Шервинского со свойственным ему неброским изяществом и прекрасным чувством юмора; что роль Елены Тальберг — это, по существу, открытие новой актрисы, красивой и тонкой; что сценография Александра Боровского превосходна и любимая Булгаковым игра предметов-символов, «вещих вещей» здесь понята в полной мере, — много чего надо было бы сказать. Две вещи, однако же, сказать необходимо.

Первая: «Белая гвардия» в постановке Сергея Женовача — это, в общем, то самое, чего хотел добиться от своего театра Олег Табаков: тонкость человеческих чувств соединяется здесь с масштабностью и серьезностью задач, не с пленительно легким, но с глубоким, сильным дыханием.

Вторая: «Правда — хорошо, а счастье лучше» в Малом театре, «Ревизор» Валерия Фокина в Александринке, «Дядя Ваня» Льва Додина в МДТ — Театре Европы, «Скрипка Ротшильда» Камы Гинкаса в ТЮЗе дружно свидетельствуют: в наш театр возвращается полноценное и мужественное искусство большой формы. Олег Табаков добился своего очень вовремя.