Художественное руководство и дирекцияРуслан Кулухов Владимир Хабалов Ляйсан Мишарина Наталья Перегудова Сергей Шишков Вячеслав Авдеев Константин Шихалев Творческая частьРепертуарная частьНаталья Беднова Олеся Сурина Виктория Иванова Наталья Марукова Людмила Калеушева МедиацентрАнастасия Казьмина Дарья Зиновьева Александра Машукова Татьяна Казакова Наталья Бойко Екатерина Цветкова Олег Черноус Алексей Шемятовский Служба главного администратораСветлана Бугаева Анна Исупова Илья Колязин Дмитрий Ежаков Дмитрий Прокофьев Отдел проектной и гастрольной деятельностиАнастасия Абрамова Инна Сачкова Музыкальная частьОрганизационный отделОтдел кадровАнна Корчагина Отдел по правовой работеЕвгений Зубов Надежда Мотовилова Финансово-экономическое управлениеАльфия Васенина Ирина Ерина Елена Гусева Административно-хозяйственный отделМарина Щипакова Татьяна Елисеева Екатерина Капустина Сергей Суханов Людмила Бродская ЗдравпунктТатьяна Филиппова | Пятьдесят, шестьдесят etc.Анатолий Смелянский, Московские новости, 25.05.2002 Незадолго до своего пятидесятилетия Александр Калягин выпустил актерский курс в Школе-студии МХАТ. Тогда же он начал затяжную историю по созданию своего театра. Новорожденный получил при крещении латинское имя «Et Сetera».Никакой критики в адрес имени театра Александр Александрович не принимает. Что-то ему нравится в этой гордой второстепенности. Когда есть «Человек», «Театр Луны» и даже «Театр около дома Станиславского», им наперекор придумывается “Et Cetera”. Примерно так же, как придумывается новая газета под названием «Газета» и новый журнал под названием «Журнал». Открыв театр на Новом Арбате, Калягин перестал быть кустарем-одиночкой, несущим ответственность только за самого себя. Далеко не сразу он сориентировался на местности. Долгие годы образ его театра двоился. В устье московского Бродвея, над вратами какого-то бывшего советского министерства, возник стилизованный контур калягинского лица. Милый толстяк с усиками — что-то вроде обожаемого Калягиным Чарли Чаплина, только без котелка и тросточки. Эмблему придумали быстро, но куда этот театр двигать, долгое время не знали. «Et Сetera» родился в смутное время. Многие знаменитые актеры покинули свои насиженные гнезда, обрели свободу. Им тогда показалось, что можно вести театральное дело без серьезной режиссуры, без направления, без опостылевших всем идей и концепций. Просто под залог звонкого своего имени. Имени оказалось недостаточно. В какой-то момент, на краю беды, Калягин понял, что надо соединить маленький театр и себя самого с режиссурой. Он ведь столько лет работал с Ефремовым и Эфросом, которые любили его и были к нему беспощадны. Никита Михалков обводил контуром его фигуру на фотографии, худил артиста до необходимых пропорций, так, чтобы сквозь актерское тело просветилась душа чеховского Платонова. В годы свободы он долго не следовал никакой серьезной режиссерской диете. Подобно коту Леопольду, он гулял сам по себе. И вдруг заскучал. И стал спасать себя — другого слова не подберу. Позвал болгарина Александра Морфова, потом появился Роберт Стуруа. Калягин сыграл Дон Кихота, Шейлока, папашу Убю. Его стали ругать и хвалить на каждом перекрестке (в чем и выражается, как известно, слава). При всем при этом он стал возвращать себе репутацию актера национального масштаба. Операция по самоспасению задумана надолго. Хитрый котяра, он обласкал и пригрелся рядом с грузинским мастером. Веселый и мудрый толстяк из Грузии стал врачевателем, продолжил работу, которую Калягин совершал в свои лучшие годы. Стуруа начал прочищать тот волшебный хрусталик, который определяет ценность истинной актерской породы. Речь о том, как ценнейшая актерская порода нещадно эксплуатируется и изнашивается. Уникальный хрусталик становится мутным, актер теряет чутье, перестает быть манящим. След давно погасшей звезды. Один знакомый рентгенолог написал мемуары. Доходя до ключевого момента просвечивания той или иной знаменитости на томографе, эскулап не раз роняет печальную фразу: «Открылась неприглядная картина». Калягин захотел встать под такой томограф. Незабываемая интонация, с которой он поведал о том, что с ним приключилось на репетициях Стуруа: «Он как будто содрал с меня кожу». В такой ситуации не так важен оказывается результат. Хрусталик протерли, кровь закипела, вернулся азарт игры. Не верьте ему, когда он надевает на себя важную маску деятеля, мыслителя, прохиндея или вождя. Не пытайтесь определить его окончательно. Единственная его стихия — это сама смена личин и масок. Однако счастье или несчастье крупного актера в наличии или отсутствии того, кто предлагает и обновляет правила игры. Кто сдирает кожу. Почему-то вспомнился один эпизод калягинского жития. Был банкет после долгожданной премьеры «Так победим». Ефремов тогда обожал Калягина. Употребляю именно это слово, потому что оно отвечало тогдашним чувствам режиссера. На ленинском банкете он нежно взял лицо своего любимого артиста в ладони и с оттяжкой, ефремовской мужской неотразимой оттяжкой, произнес нечто несуразное: «Саня, если б ты был бабой, я б тебя…» И дальше постановщик ленинского спектакля коротким глаголом обрисовал артисту, какое наслаждение он бы ему и себе доставил, если б такое могло случиться. Таинственные отношения между режиссером и актером, который хочет гулять сам по себе, тут были приоткрыты в своей изумительной наглядности. Калягину вот-вот стукнет шестьдесят. Положенный орден он получил, но торжества перенес на осень. Осенью — по слухам — он должен сыграть «Последнюю ленту Крэппа», труднейшую пьесу мирового репертуарного томографа, которая проверяет любую звезду на возможность дальнейшего свечения. Для такой операции на Новый Арбат в театр “Et Cetera” вновь приглашен Роберт Стуруа. Дай им бог удачи! | |
ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ РУКОВОДИТЕЛЬ — КОНСТАНТИН ХАБЕНСКИЙ
