Режиссеры | Figaro, фантик от «Моцарта»Елена Дьякова, Новая газета, 11.01.2007 «Коль мысли черные к тебе придут откупори шампанского бутылку иль перечти Женитьбу Фигаро“». Кирилл Серебренников и Евгений Миронов имели такое право, тут спору нет: «мыслей черных» в их предыдущей совместной работе, «Господах Головлевых» на Малой сцене МХТ, было достаточно. Четыре часа шел полный мучительных мелочей спектакль по Щедрину. Деревянные плахи дома Головлевых тонули во мраке, суглинке и снегах, в горьких думах о Родине.А зритель думал: какое мощное действо! Кто ж эту муку вынесет? И почему нести должен? «Фигаро» спектакль-антипод «Головлевых». Этакий Южный полюс: на нем тоже холодно. Дом графа Альмавивы (Виталий Хаев) и Розины (Елена Морозова) обшит темными панелями. Обиход точно вышел из «Лесу» из серебренниковского «Леса» в МХТ, где типажи и вещи 1970-1980-х точно и смешно легли на текст Островского. В Figaro повторение приема не удалось. Замок Агуас стоит на Рублевке. Накачанный, быстрый и грубоватый vip, его тоскующая, беспомощно-интеллигентная жена с обрывками стихов Пастернака и Ахматовой на устах, кипуче-энергичная домоправительница Марселина (Лия Ахеджакова) и скептический доктор (Авангард Леонтьев) живут здесь и сейчас. Так же, как и хваткий Фигаро-Миронов сметливый, как ярославский половой 1978 года рождения. К свадьбе цирюльника и Сюзанны (Юлия Пересильд) шустро режут «оливье», текст резко осовременен, лукавые реплики стали гэгами. И зал смеется. Но четырехчасовая комедия переодеваний и недоразумений ничего, кажется, кроме переодеваний и недоразумений, на сцену не выносит. ?Не первый эксперимент в этом роде. Так сиял роскошными костюмами от Павла Каплевича, шуршал атласом «Тартюф» Нины Чусовой в МХТ, бравурно-гламурная комедия решительно ни о чем. Полосатые, леденцово-розовые с голубым камзолы и кринолины казались фантиками: развернешь, а там пустота. К чести «Фигаро»: «сделать нам так же красиво» не пытались. Это не фантик от конфеты «Моцарт». Скорее покушение с неподходящими средствами. На что? Лишь когда Фигаро-Миронов говорит вновь и вновь о своей «природной легкости характера», на сцене возникает некое напряжение. Странный поставлен эксперимент. Не над Бомарше, конечно. Над собою. Цветет огнями благополучная Москва, всюду распродажи, у банкоматов хвосты, на церковной Рождественской ярмарке народ интересуется в основном двумя прилавками: грибным и рыбным (но зато как пылко интересуется!). СМИ рапортуют о рекордном росте котировок, благодушие щедро разлито над столицей в пределах Третьего кольца. И желание сделать легкий спектакль жизнелюбивый, мажорный, шампанский, без «проклятых вопросов» «театр для людей»? оно ведь понятно, это желание! Но «природной легкости характера», которой жив и цветет такой театр, у нас и близко нет. «Просто радоваться» в России не умеют. Ни солнцу, ни сытости. Князь Мышкин, Глеб Нержин, Иудушка Головлев Евгений Миронов умеет отключить в «Женитьбе Фигаро» свою природу, но не умеет изменить ее. И смех Серебренникова как показал опыт может быть яростным, тревожным, насквозь пропитанным «нашей жизнью» (как в спектакле «Лес»). Но не беззаботным, увы. Когда русскому человеку более-менее хорошо ему попросту скучно. Это не достоинство, конечно. Вовсе не свидетельство нечеловеческих духовных высот! Просто диагноз: мы отлично выучены страдать и пророчить беды. А старому мудрому совету: «Живите-ка, смеясь» не умеем последовать. И самый тяжелый труд для нашего театра учиться легкости. |