Режиссеры | Режиссер, который ничего не хочет делатьСветлана Полякова, Независимая газета, 23.12.2005 О режиссере Миндаугасе Карбаускисе, окончившем в 2001 году режиссерский факультет РАТИ на курсе Петра Фоменко, неловко говорить как о «модном» или «востребованном» режиссере. У него репутация интеллектуального режиссера. Недавняя премьера Театра Табакова, «Рассказ о семи повешенных» по рассказу Леонида Андреева, очередное тому подтверждение. В одной из рецензий на премьеру «Рассказа о семи повешенных» я прочла, что «Андреев, спору нет, писатель второстепенный » и что «мужественный режиссер Карбаускис всегда заступается за нелюбимых». Действительно, есть в России группа людей, которая имеет к Андрееву отношение не очень благосклонное. Мне нравится чувствительность Андреева к окружающему миру. Мне кажется, это его фраза, что «есть одно понятие, которое не имеет отношения к смерти, это человеческая глупость». Мне нравится, что он писал и плакал: две строчки напишет и заплачет. Я так не могу, поэтому мне это нравится. В рассказе он написал про семь человек, а в письмах писал, что если их тысяча семь, то это невыносимо. Я не отличаюсь такой сверхчувствительностью. Поэтому Андреева очень уважаю. Я вообще многое понял, когда увидел его фотографии он фотографировал семью, себя, друзей Как-то мне сразу стало понятно: лицо и человек абсолютно современные. Кроме того, он долго жил в Прибалтике, он знал дни без солнца Мне кажется все же, что такие вещи, как «Рассказ », «Старосветские помещики», «Когда я умирала», может ставить только человек, в котором есть способность к состраданию. Что во мне есть, я узнаю только в конце работы над спектаклем. Если ты хочешь что-то делать, куда-то погрузиться, значит, тебе этого не хватает. У меня чаще бывает желание ничего не делать, чем что-то сделать. Потому что я, наверное, по природе цельный человек, ощущаю себя таким могу просто так лежать на диване А что получилось определяется постижением чего-то: того, что ты узнаешь за пять дней до премьеры, за три дня до премьеры. Вот эта вот череда открытий человеческих и профессиональных и есть основной момент при выборе материала. Как вам живется на русской сцене с литовским менталитетом? Дмитрий Назаров рассказывал, что во время репетиций «Дяди Вани», не понимая, чего вы добиваетесь, задал вам вопрос: «На каком языке вы думаете?» Думаю я на том языке, на котором говорю. Но мы же общаемся на языке разных школ. Обязательно надо переводить! Себе на пользу надо переводить чтобы не замыкаться на том, что я знаю и в чем мне комфортно. А когда артист нервничает, скандалит, это на пользу, значит, что-то происходит. На что вы ориентируетесь при выборе актеров? Я не очень дружу с артистами, и артисты, мягко сказать, не очень дружат со мной. При постановке Андреева такие отношения были бы невозможны уже невозможно было бы не дружить, шла по-настоящему студийная, сознательная работа. А в остальных случаях по-разному бывает. Артист для меня иногда препятствие, иногда помощь, иногда просто артист. Я очень часто расстаюсь с артистами во время работы. Не из-за личной неприязни когда летали скамейки в «Когда я умирала», я не менял артистов. Менял, когда понимал, что артист достиг максимального уровня компетентности и этот уровень недостаточен. Я вообще люблю работать с артистом как с профессионалом, а не с человеком. Ведь я работаю не с одним актером, а с пятнадцатью, с семнадцатью. А каждый из них воспринимает меня так, как будто я работаю только с ним? Вам интересно сформировать свою команду актеров? У меня есть своя команда! Приходите на «Рассказ о семи повешенных» это моя команда. На сегодня Вы помните тот момент, когда вы впервые ощутили власть над людьми, как режиссер Первым человеком, кричащим на подчиненного, которого я увидел в жизни, был мой отец, председатель колхоза, ругавший комбайнеров. И в моих глазах это было не в пользу отца. Мне казалось так нельзя! Но когда я сам впервые закричал на актера, то понял, что от этого никуда не деться, понял, почему отец кричал. Когда делаешь дело, либо ты идешь на какие-то эмоциональные потери, которые потом компенсируются результатом, либо ты не сделаешь дела. Все эмоции уходят в дело. Это зона, о которой потом хочется забыть такая профессия. Эта власть не имеет никакой сладости, это такая горькая очень власть Ты можешь обидеть человека, ты все время влияешь на другого это только ответственность, ничего хорошего в этой власти нет. Поэтому, мне кажется, режиссерская профессия не очень хорошая. Вы сравниваете себя с кем-нибудь из режиссеров? Кто для вас образец? Уже не сравниваю молодость прошла. Если раньше был, может быть, один образец, то сейчас их - шесть-семь-восемь. Если раньше все упиралось в одно лицо, то сегодня каждое свежее, точное находит во мне эмоциональный отклик. Это не мешает сохранять свой почерк? Не вижу смысла в такой цели сохранить свой почерк. А в Москве кого смотрите? Скажем, Серебренникова Если журналистам так нравится, я согласен быть вечным оппонентом этому человеку ради игры, ради спорта кто кого опередит. .. Но на самом деле я оппонентом ему не являюсь. И очень хорошо к нему отношусь. У него не активность, а какая-то гиперактивность, и мне это очень нравится, я бы с удовольствием узнал, как это все образуется. Вы обсуждаете с кем-то свои мысли, связанные с работой, с мироощущением?.. Я - человек сочиняющий. Что-нибудь сочиню, кому-нибудь расскажу, получу отклик. .. Что вы сочиняете? Я иногда не помню того, что прочитал, и я должен обязательно кое-что пересочинить То есть «Мертвые души» вы собираетесь пересочинить Дай бог прочесть. Скажете, кто будет играть в «Мертвых душах»? Не скажу! Ну хотя бы Чичикова Чичиков Безруков. |