МХТ им. А. П. Чехова: «Дифирамб» с Евдокией Германовой

Эфир ведет Ксения Ларина

К. ЛАРИНА — Добрый день. И вот смешливая попалась сегодня гостья. Это Евдокия Германова, замечательная артистка театра и кино. Театра — под руководством Олега Павловича Табакова. Хотя и на других сценах тоже изредка появляется. На большой сцене МХАТа. И в кино конечно много работ. Хотя не так много как хотелось бы, но видели Евдокию Германову, которую да простит меня она, буду называть Дусей по старинке.

Е. ГЕРМАНОВА — Да уж, пожалуйста. Дуся прекрасное имя.

К. ЛАРИНА — Дуся, на самом деле никакой драматургии у меня нет, поскольку мы встречаемся в прямом эфире, и мы всегда встречаемся не одни, нас слушает огромная аудитория, которая, конечно же, обязательно вмешается в наш разговор. И по-своему его повернет с помощью вопросов, которые будет задавать тебе. Мы сегодня в программе «Все на выход», которая посвящена культурным событиями столицы, вдруг увидели, какая сегодня звездная россыпь именинников. Я бы хотела, конечно, поздравить и того, кого ты хочешь. Но я бы отдельно поздравила своего однокурсника Дмитрия Певцова, у которого тоже сегодня день рождения. А сегодня еще Андрей Мягков, который является практически твоим коллегой. Поскольку работает в Московском художественном театре. И Константин Аркадьевич Райкин, который тоже отмечает сегодня свой день рождения.

Е. ГЕРМАНОВА — Не будем говорить сколько лет. Я даже не знаю.

К. ЛАРИНА — 50 уже было. Это точно.

Е. ГЕРМАНОВА — Не скажешь. Не подумаешь. p> К. ЛАРИНА — Не девушка же.

Е. ГЕРМАНОВА — У меня тоже 8-го числа. Правда, другого месяца. Но все равно. Константин Аркадьевич, я вас буду поздравлять. Я буду петь вам дифирамбы, потому что вы ворвались в мою судьбу совершенно неожиданным образом. А я ворвалась в вашу судьбу. Судьба сложилась так, что я тихонечко стала ходить на занятия в школу-студию МХАТ, и смотреть, как преподает Константин Аркадьевич, в частности, он заканчивал выпуск первого курса, сейчас второй курс уже. И втянулась в это дело. Меня давно на это сподвигал Олег Павлович. Но сын довольно юный и проблемы, связанные с ним и времяпрепровождение все-таки нужно было давать ему в первую очередь. И формулировать воспитание. И открывать богатство человека ему самому, его собственное богатство. Вот это было связано с моим сыном. Теперь я видимо плавно перешла и готова делать это на другом уровне. И сложилось, вероятно, я смею надеяться, у нас с вами это взаимопонимание. Наверное, одинаковая какая-то энергетика.

К. ЛАРИНА — А вы очень похожи.

Е. ГЕРМАНОВА — Ну, наверное, энергетически.

К. ЛАРИНА — Очень похожи. Я удивляюсь, что вы раньше не сталкивались.

Е. ГЕРМАНОВА — Ксюша, тут другое. Вот у меня жизнь все-таки, только за одно можно благодарить Бога — за те открытия, которые людские, человеческие открытия, которые я совершаю, которые мне преподносятся судьбой. Вот одно из открытий, когда все-таки мы не до конца можем понять друг друга, коллег, узнать, и я узнала другого Райкина. Я признаюсь, я была другого по незнанию?, когда ты вкалываешь с человеком, ежедневно. На износ. Когда нелицеприятные вещи приходится говорить. В этом узнается человек. Я благодарна судьбе, потому что это такой образец преданности делу. У меня сын, у него одно из первых слов было халтура. Вот такая противоположность халтуре, человеческой чистоте, чистоплотности. Просто браво. Вы там не икаете, Константин, ну ладно.

К. ЛАРИНА — А что касается педагогического таланта, он есть в тебе? Ты умеешь объяснить, что, например, как для бывшей студентки я должна понимать, что человек от меня хочет. Это потом я уже буду улавливать мысль режиссера на ультразвуковом уровне. А педагог он должен мне объяснить, что от меня хочет.

Е. ГЕРМАНОВА — Все правильно. Но главная проблема в том, что детишки еще самих себя не знают, так же как потом взрослые. И главная проблема не поделиться своим богатством, это конечно ради бога, но открыть богатство внутри самих себя. Их самих. Вот так воспитывалась я, так воспитывал меня Олег Павлович Табаков, когда он нам объяснял нас самих. Когда он разрыхлял наши собственные страсти, амплитуды от ненависти до любви. Когда мы вынуждены были очень много вопросов задавать себе. Прежде чем что-то сыграть. Вот это, наверное, первоначальное нужно сделать. И через попытку объяснить самого себя, а вот это я знаю, не так кто-то где-то когда-то делал, и ты будешь дублировать чью-то игру. Нет, а как ты. Удивить мир можем только собой. Коля, ты меня слушаешь? Коля, сын? Извините, у меня с сыном договоренность. Он меня слушает сейчас. Сынуля, взял черешню, она помыта и начинаешь слушать меня и кушать черешню одновременно. Он так много ест и это такое удовольствие, когда мужчина так много ест. Ему готовишь.

К. ЛАРИНА — Театральный ребенок у тебя?

Е. ГЕРМАНОВА — Театральный. Он вообще организует пространство вокруг себя. Очень любит людей организовывать, как он хочет по его сценарию. Такой может быть не продюсер, может быть и не режиссер, но эти навыки.

К. ЛАРИНА — На сцену еще не просит никто?

Е. ГЕРМАНОВА — Однажды он заменял, девочку играл. Единственный опыт. И когда он увидел Андрея Смолякова в спектакле «Бег» и когда репетировали, объясняли, он подготовился, как только он увидел Андрея, который что-то говорил ему серьезным голосом, он расплылся в улыбке. И Андрей его завернул от зрителей, чтобы это было не видно. У нас няня была с Колькой потрясающая первая няня Елена. Фамилию так и не запомнила. Хочу ее тоже поблагодарить. Она учила и его и меня, как надо воспитывать мальчиков. Мальчиковское у нас такое было воспитание.

К. ЛАРИНА — Я хочу все-таки напомнить нашим слушателям, что жизнь несмотря на то, что слишком молодая еще Евдокия Германова, жизнь прожила уже большую в искусстве. Я сейчас увидела тебя, вспомнила, когда впервые увидела тебя на сцене и вспомнила спектакль «Жаворонок». Это был какой год?

Е. ГЕРМАНОВА — 1983 и так далее.

К. ЛАРИНА — Первая заявка на артистку Германову. Серьезная.

Е. ГЕРМАНОВА — Это единственный случай, когда Олег Павлович сам признается, когда он взял материал специально на актрису. Он никогда это не делал. Он берет сначала материал, а потом уже подбирает актеров. И была единственным исключением. В силу, наверное, необходимости потому что индивидуальность не самая ширпотребовская. Я не могу играть во всех фильмах, спектаклях. Все-таки эти роли они выборочные. И нужно было выпускаться и я рада, что этот материал появился в моей жизни. Потому что я так себя пересмотрела, я уже во всех интервью это говорю, что первое, что я сказала Олегу Павловичу. Олег Павлович, это нельзя играть Жанну Д?Арк. Нельзя. Играть. Нельзя играть Эдит Пиаф. Они были, они самоценны. Они уже были. Можно что-то похожее или некую территорию этих эмоций, качеств исследовать, но не более того. Он сказал простую вещь: давай попробуй все-таки через себя пройди это. Я честно через себя усваивала эти критерии, жизненные ценности какие-то.

К. ЛАРИНА — Ты изменилась с тех пор?

Е. ГЕРМАНОВА — Очень. В то время изменилась. В тот период. С тех пор вряд ли. Эти приоритеты, вкусовые какие-то ориентиры и тогда во мне заложились. Я не думаю, что человек способен очень сильно меняться. Заложено в тебе и вопрос только количества комбинаций. В какой-то момент с появлением ребенка во мне надобность других качеств возникла. Во мне самой. И они как-то сублимировались в кучку. И были востребованы в тот период жизни. Но этого другое. Вот этот пасьянс он просто такое разнообразие.

К. ЛАРИНА — Определить все равно тебя очень трудно, и может быть, слава богу. Потому что действительно?

Е. ГЕРМАНОВА — Невозможно.

К. ЛАРИНА — Есть клоунское начало, есть какая-то истовость, некий фанатизм, который ты вкладываешь всегда в свои роли. И мне, например, не хватало в твоей жизни актерской такой высокой трагедийной роли. После «Жаворонка».

Е. ГЕРМАНОВА — Да, мне тоже не хватало. Я не думаю, что это наши с тобой печали. Я думаю, что время таково, что невозможно играть трагедию. Потому что никакая трагедия не перешибет того, что происходит в реальной жизни. Другое время. Все-таки это драма в театре. Все-таки нельзя ужаснуться настолько, насколько это 11 сентября или трагедия в Беслане, все равно это другие категории. Вот ты приходишь в театр, невозможно также взять публику, настолько ее. Трагедия может возвысить в какой-то момент. Но все равно невозможно. Другое время.

К. ЛАРИНА — А у тебя были такие эмоциональные потрясения в театре, когда ты в качестве зрителя присутствовала на какой-то работе.

Е. ГЕРМАНОВА — Потрясения они могут быть разные. Совершенно недавно в среду я ходила на заключительный спектакль «Золушка» в Большом театре. И отдыхала душой, потому что я все равно хожу в драматический театр, а все премьеры, стараюсь практически каждый вечер?

К. ЛАРИНА — Это, кстати, редкое качество для актера.

Е. ГЕРМАНОВА — И в маленькие театры и большие. Неважно, какие. Все новое я пытаюсь смотреть, мне это интересно. Мне интересно сверять себя и чьи-то достижения. Это такой замечательный твой же опыт, твой багаж. Спектакль «Золушка» балет, и как открылся занавес, чудо началось, сказочное волшебство. Просто я была потрясена, я собой была потрясена, что я способна еще откликаться на такое.

К. ЛАРИНА — Ты балериной не мечтала стать? Такая тонкая, изящная девушка.

Е. ГЕРМАНОВА — Нет. О чем вы говорите. Ксения Ларина. Где-то в возрасте 7-8 лет я поступала в хореографическое училище Большого театра и единственная двойка, которую мне поставили в комиссии, была двойка за полноту. Потому что когда мама пошла узнавать, что же такое, сказали: девочка предрасположена к полноте. Это анекдот. В моей жизни конечно анекдотов очень много подобного рода. То же самое, когда меня 6 лет, я не хочу этим хвастаться, но не констатировать, не отметить я не могу. Что когда я принимаю экзамены вместе с кафедрой Школы-студии МХАТ, меня дух захватывает от того, что меня 6 лет не брали туда и всю жизнь до сих пор я мечтала узнать, что же это за школа, чем она славится. И я сейчас хожу на занятия по движению, и по сцене речи, я пытаюсь наверстать то, что я лично не прошла.

К. ЛАРИНА — У тебя такой педагог, такая школа.

Е. ГЕРМАНОВА — Грех жаловаться. Но все равно есть то, чего бы мне не помешало.

К. ЛАРИНА — А может быть, тогда твоя жизнь по-другому сложилась. И не факт, что лучше. Эти шесть лет твои?

Е. ГЕРМАНОВА — Мои, мои, это жизненный опыт. Я им до сих пор питаюсь.

К. ЛАРИНА — Вообще такое отчаяние, я себе не представляю. А ты не ставила себе: последний раз иду. Все. Когда ты поступала 4-й?

Е. ГЕРМАНОВА — Это и был как раз 6-й раз. Я себе сказала: все. Не судьба. Это дало мне такую легкость. Да пошло все, пропади все оно пропадом, вот как я есть такая. Я другой не могу быть. И вот на этой волне отчаяния и свободы, видимо, случилось с Олегом Павловичем. Потому что он ценит именно вот это. Вот насколько человек может не любить, насколько человек может любить. И не стесняться этого. Потому что на этом строится профессия.

К. ЛАРИНА — Кстати, там тоже не все так было безоблачно. Это легенды ходят по Москве о характере Евдокии Германове. Работать с ней невозможно, уживаться с ней невозможно. И то, что сегодня Дуся по-прежнему звезда театра Табакова, для тех, кто помоложе, может быть не знает историю, а был период, когда она оттуда уходила. И не по своей воли, да?

Е. ГЕРМАНОВА — Уволена была.

К. ЛАРИНА — За нарушение трудовой дисциплины.

Е. ГЕРМАНОВА — Да, по статье 33 КЗОТ.

К. ЛАРИНА — Волчий билет, по сути. По советским мерам.

Е. ГЕРМАНОВА — По советским меркам — да. Но как-то я не очень переживала. То есть я переживала.

К. ЛАРИНА — Открыла какой-то салон, я помню. Какой-то был ужас.

Е. ГЕРМАНОВА — На самом деле все имеет свою закономерность. Я понюхала, что такое бизнес. Что такое быть компьютером, я окончила курсы английского языка. Я стала заниматься собой. Я стала барахтаться как та лягушка.

К. ЛАРИНА — Перестала быть артисткой?

Е. ГЕРМАНОВА — Я играла спектакли. Меня очень порадовало то обстоятельство, что режиссеры отказались вводить на мои роли других артисток, и я продолжала быть причастной все-таки к любимому театру. Но полнокровной себя, полноценной не могла себя ощутить. Все равно это был такой отсеченный, очень больная рана была достаточно ощутимая. Ну, вот гордыня, наверное, моя. Я не стала ничего просить, умолять. Я приняла этот факт.

К. ЛАРИНА — А почему не пошла в другой театр? Тогда бы взяли везде с распростертыми объятиями.

Е. ГЕРМАНОВА — Я ходила в один театр. Но там были удивлены, они сказали, что я ассоциируюсь только с Олегом Павловичем Табаковым. И с этим театром. И брать на себя ответственность?

К. ЛАРИНА — Клеймо.

Е. ГЕРМАНОВА — Не хотят. Знаете, по поводу дурного характера.

К. ЛАРИНА — Сразу на вы перешла.

Е. ГЕРМАНОВА — Да, было такое замечательное высказывание и я, кстати, очень люблю некоторые высказывания. Бенджамин Дизраэли, знаменитый премьер-министр Великобритании, он говорил так, что есть ложь, есть гнусная ложь, а есть статистика. Так вот, есть ложь в моем случае, а есть статистика. Статистика показывает, что все-таки режиссеры, которые со мной работают, они работают со мной и ни один спектакль, ни один фильм, а все остальное это ложь. То есть если бы мой дурной характер был бы статистикой, то, по-моему, я бы вообще не работала ни с кем никогда. Это было невозможно в принципе. Значит это чья-то ложь.

К. ЛАРИНА — Но правду крикнуть, бросить, сказать: вы подлец, Иван Степанович.

Е. ГЕРМАНОВА — Да, недавно у меня был такой случай. Я не буду называть этого режиссера. Он очень известный. Но нельзя быть подлецом в этой профессии. Нельзя.

К. ЛАРИНА — То есть можешь.

Е. ГЕРМАНОВА — Я сказала ему все, что я думаю. Я за актеров глотку порву, ей-богу. Просто мне нестрашна легенда о моем дурном характере. Если ты предаешь актера, будь добр, если я еще свидетельница и непосредственный участник конфликта. И наотмашь. Любой другой может быть, прощу. У меня хорошие друзья. У меня очень хорошие друзья, например, адвокаты. Генри Резник, Павел Алексеевич Астахов.

К. ЛАРИНА — На всякий случай сказала.

Е. ГЕРМАНОВА — Нет, он мне сейчас помогает замечательный Павел Алексеевич, уже год вообще это дело тянется 6 лет, и я искренне ему благодарна, потому что судьба свела нас в самолете, мы летели вместе в Париж. Потом я обратилась, и он просто меня спас от такого недоразумения с одной страховой компанией. Пока не буду говорить какой. Конечно, у меня не такое громкое дело как защита авторских прав? или с Гусинским, с академиком забыла фамилию, неважно. Много громких дел. Мне везет на друзей порядочных.

К. ЛАРИНА — А среди артистов близкие друзья.

Е. ГЕРМАНОВА — Среди артистов меньше.

К. ЛАРИНА — Нельзя дружить с артистами?

Е. . ГЕРМАНОВА — Можно.

К. ЛАРИНА — А с артистками?

Е. ГЕРМАНОВА — Но только если вы прошли какую-то школу совместного выживания. Иначе нет. Все равно это зависть некая, некое отделение пространств.

К. ЛАРИНА — А тебя любили вообще девочки на курсе?

Е. ГЕРМАНОВА — Не знаю. Я такая отдельная. Что делить со мной что-то бесполезно. Я, честно говоря, не очень задавалась целью. Ну не дружат и не дружат, не мое и не мое. Ну и до свидания.

К. ЛАРИНА — Кстати, даже роли делить с тобой невозможно. Есть вещи, которые может сыграть только Дуся Германова. И кстати, например, ни одна красотка не захочет такое и сыграть.

Е. ГЕРМАНОВА — Правильно мне сказал сегодня мой бывший муж, он мой друг до сих пор Виктор Наумович Трахтенберг. Не тот самый Трахтенберг, другой. Он никакого отношения не имеет к этому другому.

К. ЛАРИНА — Этому рыжему.

Е. ГЕРМАНОВА — Тем не менее, он правильно сказал, что пора отходить. Я плавно перешла в роли бабушек, я их могу играть.

К. ЛАРИНА — Ужасно. Какой-то кошмар, я в сериале увидела, что Германова играет какую-то уже тетку пожилую.

Е. ГЕРМАНОВА — И что?

К. ЛАРИНА — И какая-то свадьба была. Девушка выходила замуж.

Е. ГЕРМАНОВА — Я могу прикинуться.

К. ЛАРИНА — Прикидывается старой бабкой.

Е. ГЕРМАНОВА — Ну да.

К. ЛАРИНА — Это что такое?

Е. ГЕРМАНОВА — Не будем, что называется?, я как пиранья. Я хватаюсь за то, что дают. Мне очень мало дают. Но я же не виновата, что я не могу: дайте, дайте, я могу все, я могу все. Я отработаю. Ради бога. Ну что это такое. По-моему сейчас будут новости.

К. ЛАРИНА — Да, потом продолжим разговор с Евдокией Германовой, уже с вашим участием, уважаемые слушатели.

НОВОСТИ

К. ЛАРИНА — Алла Юрьевна пишет, уж не знаю, какая, но пишет: «Дорогая Дуся, позвольте объясниться вам в любви. Для меня вы наша русская Джульетта Мазина. Спасибо вам». Еще она легенда, связанная с именем Дуси Германовой это конечно приятно. Я не помню, когда впервые это появилось. Но кто-то из журналистов первый это заметил. Вот такое сходство. И прочили действительно такое будущее Джульетты Мазины. Как про Лену Кореневу говорят, что она русская Ширли Маклейн, так Дуся Германова это русская Джульетта Мазина. Всю жизнь Евдокия Германова с этим ярлыком живет, не знаю, как она к нему относится. И сразу все у меня попутно: ты когда-нибудь встречалась с Феллини или с Тонино Гуэрра, они тебе когда-нибудь говорили про это сходство?

Е. ГЕРМАНОВА — Слушай, это на самом деле серьезная тема. Я если бы как-то вообще серьезно к ней начинала относиться и вникать, наверное, я бы точно заболела паранойей.

К. ЛАРИНА — Приятно же когда впервые это прозвучало.

Е. ГЕРМАНОВА — Когда впервые прозвучало, я понятия не имела, кто такая Джульетта Мазина.

К. ЛАРИНА — Да ладно.

Е. ГЕРМАНОВА — Да, это было советское время, я все-таки молодая. Но не настолько молодая, чтобы не помнить советское бесфильменье. И невозможно было посмотреть, кроме ВГИКа и закрытых просмотров не показывали ни Феллини, люди знающие они знали. Но я молоденькая девочка. Да, слышала, но видеть — не видела. Сравнивать мне было не с чем. И впервые я ее увидела в 26 лет. Что делает мне честь в первую очередь. Извините, потому что я к тому времени уже перестрадала. Я сложившийся был достаточно человек. У меня был шок, у меня была истерика, когда я увидела «Ночи Кабирии», просто я не понимала, зачем это так сотворил Бог. Она и я. А зачем это так надо было. Все-таки несправедливо, зачем же мне тогда существовать на этой стезе.

К. ЛАРИНА — Да ты что.

Е. ГЕРМАНОВА — Было такое. Это было на высших режиссерских курсах, очень замечательная история. Это было после фильма Ольги Наруцкой «Нам не надо предугадать», очень нашумевшей короткометражки. И на этих курсах я сбежала в туалет женский и плакала. Ольга барабанила в дверь и боялась, что я с собой что-то сделаю. Но успокаивала меня долго. Дело в том, что ну как, Ксюша, потом я поняла, что у людей паранойя на самом деле, потому что я уже не похожа и уже, а все похожа, все говорят и говорят. Единственное, наверное, если разбирать этот психологический феномен, то я думаю, что это некое качество, про которое могла рассказывать она, и это же качество, в котором могу существовать я. Наверное, вот эти территории души, духовности, о которых она могла рассказывать своими средствами, и то же самое, наверное, у меня. Может быть это похоже. Не столько похоже лицо, хотя это тоже если меня подгримировать, наверное, но думаю, наверное, вот это.

К. ЛАРИНА — Но ты себя как артистку представляешь в ролях, которые она сыграла?

Е. ГЕРМАНОВА — Я думаю, что о том, о чем она рассказывала, я знаю. Начнем с этого. Я про это тоже знаю. Но своим опытом, своими болями и своими любовями и своими ошибками и надеждами, которые до сих пор во мне роятся, несмотря на возраст. Вот это я в первую очередь отметила. Как бы я это сделала — не знаю. Искусство это не что — а как. Вот про что я знаю, а как. Если бы был Феллини, наверное, я как-то по-другому бы и сделала или также, не знаю. Вторую половину вопроса, я их не встречала. Но была замечательная поездка в Италию с Эскиной Маргаритой Александровной. И мы 30 человек русских делегации просто были в доме в гостях у Тонино Гуэрра. И бедный Тонино, когда увидел 30 русских людей входящих, он сказал: о, боже. И довольно богатые были впечатления, не буду сейчас тратить на это время. Но у меня была сверхзадача этого посещения, я спросила не у него, потому что он был очень уставший, пожилой все-таки человек. Я у Лоры спросила: вы видите, а это так действительно, я так похожа на нее. На что мне сказали, что ты актриса, ты хорошая замечательная актриса. Запомни это. И для меня это было важно. Потому что даже объяснить не могу. Потому что каждый человек самоценен, и мне даже как-то неловко на эту тему рассказывать, размышлять, мусолить ее. Мне это мешает. Вот Игмар Бергман сказал про себя однажды в одном из его редкостных интервью, что ему по жизни мешает его популярность, его слава. Мне она мешает, и недавно вышло интервью в «Афише» и я там я призналась впервые, что я каждый день, к сожалению, забываю, что я артистка известная. Я каждое утро выхожу на улицу, и начинается узнавание?

К. ЛАРИНА — А что они делают?

Е. ГЕРМАНОВА — Люди узнают, люди как-то улыбаются.

К. ЛАРИНА — Это же приятно. Они же тебя не хлопают по плечу, не кричат: пойдем, выпьем.

Е. ГЕРМАНОВА — Ксюша, но когда ты в хоре и когда женщина разворачивается спиной к распятью и восторженно смотрит на тебя, — мне страшно. Потому что такого не должно быть. Я все-таки просто видимо здесь и рядом живая стою и неожиданность, радостью неожиданности оправдывается поведение этой женщины. Мне мешает моя популярность. Мешает подсматривать за людьми. Я очень люблю подсматривать. Потому что мне в магазине всегда дают лучше. И мне продавщица может сказать: не берите. Это не надо брать. Другим это не говорят.

К. ЛАРИНА — Есть такие продавщицы, которые и другим говорят. Не преувеличиваете свою значимость.

Е. ГЕРМАНОВА — Слава богу.

К. ЛАРИНА — Люди разные. Продавщицы говорят это знакомым, тем, которые постоянно ходят в этот магазин. Они все равно скажут независимо ни от чего: не берите. Не надо.

Е. ГЕРМАНОВА — Но меня радует то, что если я такую доброту в людях вызываю, это здорово.

К. ЛАРИНА — Про тебя же не пишут гадости. Ты не подписываешь письмо президенту: оградите меня от желтой прессы. Правда.

Е. ГЕРМАНОВА — Нет.

К. ЛАРИНА — Тебя любят журналисты. Никто тебе зла не желает. Это прекрасная популярность, между прочим.

Е. ГЕРМАНОВА — Замечательно.

К. ЛАРИНА — Или писали гадости? Какие там гадости, все гадости налицо. Ничего никуда не пряталось. Ничего не было. Чего-то было, ты говоришь, журналисты сволочи. Почему?

Е. ГЕРМАНОВА — Я не помню. Как-то все было благожелательно.

К. ЛАРИНА — Потому что открытый человек. Публика тебя любит и хорошо, что они тебя любят.

Е. ГЕРМАНОВА — Я ее очень люблю. Не дай бог у меня отнимет Бог вот это.

К. ЛАРИНА — Публики только мало в вашем театрике.

Е. ГЕРМАНОВА — Мы же во МХАТе, мы уже избалованы сценой МХАТа.

К. ЛАРИНА — Сколько можно сидеть в этой духоте, упираясь в потолок головами.

Е. ГЕРМАНОВА — Приходят в духоту люди. Ну, как, на твердых скамейках сидят. Елозят местом этим, им неудобно. Но они смотрят, они вдохновляются. Они уходят одухотворенные, другие немножко. Это же здорово.

К. ЛАРИНА — А в том нет некой все-таки пробуксовки, когда все-таки практически вся творческая жизнь проходит в одном этом подземелье.

Е. ГЕРМАНОВА — Есть. Есть люди, которые так работают. И сожалению у них в кино не складывается. Я считаю, что надо себя вытаскивать, надо ходить смотреть, надо себя пробовать, швырять в разные территории, разные параметры, потому что только так ты можешь проверить наличие самой себя?

К. ЛАРИНА — Хорошо, когда зовут, а также не пойдешь предлагать по коридорам.

Е. ГЕРМАНОВА — А ты знаешь, а пойдешь.

К. ЛАРИНА — Ходила когда-нибудь?

Е. ГЕРМАНОВА — Мне повезло, у меня надобности в этом не было. Но если бы была, я бы пошла. У меня был период, когда я просила своего агента говорить, что если будут спрашивать, каких-то актеров на фильм, предлагать меня, независимо, есть роль, нет роли. Я хотела играть, и я из ничего делала роль. Мне было неважно, мне важно было не застывать, двигаться дальше. Например, эта педагогическая деятельность напрямую я уверена, связана с желанием двигаться дальше. Попытка поработать с Полуниным Славой счастье, просто кусок счастья в судьбе.

К. ЛАРИНА — А что это было?

Е. ГЕРМАНОВА — Тоже от желания что-то новое узнать и попробовать себя, как-то дальше двинуть, расширить. Был такой период, он продолжается, сотрудничество со Славой Полуниным, когда я пришла к Славе, села с ним за стол, после спектакля в театре Маяковского, они ужинали там. В клубе «Маяк». И сказала, что я хочу быть с вами. Все, что я могла произнести. Он сказал: да, понятно, такие глаза не могут врать. Ну что же, мы тебя берем. И он меня взял на «Корабль дураков», плавание месячное такое на корабле. Когда были его ученики и ребята клоуны, и мы хулиганили и вообще с утра до ночи. И когда ты совершенно не понимаешь, откуда в тебе берется вот это детское желание творить, хулиганить. Но должно быть разрешение. Жизнь современная она по-другому, и вот этот допуск, разрешение на хулиганство оно должно быть. Вот сцена дает это разрешение. Тот допуск. Я, например, не могу дома репетировать какие-то свои придумки. Потому что у меня нет допуска. У меня есть в фантазии, но реального допуска нет. А когда на сцене, я не понимаю, откуда вот это совершенно потрясающее пространство, в котором тебе сладко, ты все знаешь, ты смелая. Ты такая королева.

К. ЛАРИНА — Хорошо говоришь. Мы принимаем сейчас ваши звонки. Но еще один вопрос с пейджера, я знала, что обязательно спросят про твою сестру Любовь Германову. Я могу сама начать отвечать. Что Любовь Германова она состоялась как голос, прежде всего.

Е. ГЕРМАНОВА — Золотой голос России.

К. ЛАРИНА — Она очень много работает.

Е. ГЕРМАНОВА — Как она это делает. Умничка. Люба, просто тебе низкий поклон.

К. ЛАРИНА — Кстати, она сразу поступила во ВГИК.

Е. ГЕРМАНОВА — Она сразу поступила к Сергею Аполлинариевичу Герасимову. Ну что вы. У них замечательный был курс. К сожалению, не довел их Сергей Аполлинариевич. Он почил и, к сожалению, не дал им тот трамплин внятный, как он делал со всеми своими выпускниками. Но ничего, они реализовались по-разному. И Люба так вытягивает эти совершенно чудовищные сериалы. Как она эти тесты. Умничка.

К. ЛАРИНА — А вместе вы снимались в «Розыгрыше»,

Е. ГЕРМАНОВА — «Кикс» и «Подари мне жизнь».

К. ЛАРИНА — Не близнецы.

Е. ГЕРМАНОВА — У нас ровно полтора года разницы. Мы как-то не завидуем друг другу, я смело это говорю. Мы поддерживаем друг друга. Но мы параллельно существуем. У нас очень разно параллельные жизни, параллельные интересы. Наличие друг друга не тяготит. Не злит, зависть в нас не вызывает успех рядом стоящего. Нет, но параллельно.

К. ЛАРИНА — Кстати, в «Розыгрыше» пухленькая была.

Е. ГЕРМАНОВА — Была, ну что теперь.

К. ЛАРИНА — Я включаю телефон.

СЛУШАТЕЛЬ — Добрый день. Я из Москвы. Тамара. Дуся, я вас очень люблю как актрису. К своему стыду я была в «Табакерке» один раз. Помещение ужасное. Духота и прочее. А вот я читала давно, что вам строится новое помещение. Куда оно делось, мне кажется, это тормозит ваш творческий процесс и ваш личный и любых ваших товарищей. Желаю всяческих успехов и вам и здоровья вашему ребенку и всего.

Е. ГЕРМАНОВА — Отвечу сразу же. Строится это здание. В 2007-2008 году уже обещают его открыть. Что тормозит, не тормозит. Это тоже умение работать крупным планом, умение не врать в таком пространстве небольшом. Притом, что мы в спектакле играем. Мы арендуем сцену, Олег Павлович заботится о том, чтобы мы на больших сценах тоже играли и чувствовали совершенно другую энергетику. Но вы наверное были очень давно. Потому что система кондиционирования?

К. ЛАРИНА — Сейчас в 30-граудсную жару можно?

Е. ГЕРМАНОВА — Сложновато. Но не так как было раньше. Раньше было действительно чудовищно. Людей с обмороками выносили.

К. ЛАРИНА — Может, сила искусства была такова.

Е. ГЕРМАНОВА — Вскрытие покажет, что ли да. До такой степени не надо доводить. Спасибо вам большое за добрые слова. У Олега Павловича еще в проекте и школа для особо одаренных детей, мне очень хотелось преподавать там. Это школа-интернат для старшеклассников. Это 10-11 классы. Целенаправленное обучение мастерству.

К. ЛАРИНА — Молодец.

Е. ГЕРМАНОВА — Это рядом с театром будет.

К. ЛАРИНА — Алло. Здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬ — Здравствуйте. Меня зовут Маргарита Николаевна. Я из Москвы. Я звоню поблагодарить Германову Евдокию.

К. ЛАРИНА — Пожалуйста, она вас слышит.

Е. ГЕРМАНОВА — Благодарите, за что.

СЛУШАТЕЛЬ — За ваше творчество и вас как женщину, которая воспитывает мальчика. Замечательного мальчика. Я вами просто восхищаюсь. Огромное вам за все спасибо.

К. ЛАРИНА — Спасибо вам большое за добрые слова. Алло.

СЛУШАТЕЛЬ — Будьте добры, спросите, пожалуйста?

К. ЛАРИНА — А вы сами спросите, вот она сидит.

СЛУШАТЕЛЬ — Ага. Здравствуйте. А я бы хотела как раз у вас спросить вот о чем. Я была в «Табакерке» и меня совершенно пространство не тяготило, и в обморок не падала. Я смотрела вас в Горьком «На дне» и хотела бы у вас спросить. Как вам работалось с режиссером Шапиро, потому что его прием вглядывания друг в друга актеров и зрителей меня поразил. И не говоря уже о музыке и всем остальном. Мне показалось, что у вас было совершенно какое-то другое особое качество в этом спектакле.

ЛАРИНА — Я напомню, что в этом спектакле играет Настю.

Е. ГЕРМАНОВА — Пожалуйста, пример. Сколько Насте лет, 20? Не помню.

К. ЛАРИНА — Неужели так мало.

Е. ГЕРМАНОВА — Да, она очень молоденький персонаж. И бабушке одновременно. Но кстати Шапиро Адольф Яковлевич пример умного, очень целомудренного, если можно так сказать, режиссера в отношении с актерами. Мы с ним работали три спектакля. Спектакль «Последние» был первый. «На дне» — второй. И «Вишневый сад» — третий. Началась наша работа с того, что я написала ему гневное письмо о том, что я не хочу играть мать революционера. И те задачи, когда он мне говорит: ты играешь мать революционера. Я говорю: что мне играть. — Мать революционера играй. Я говорю: как играть. — Вот так, она мать революционера. Ужас. Просто какой-то кошмар. И этими вопросами я его замучила во всех других работах. Я ему написала гневное письмо с просьбой снять меня с этой роли. Потому что я не согласна с его решением и видением концепции этого спектакля. Бред полный. Это может сделать только очень искреннее существо. Актерское. Понимаете. Это я не о себе говорю. Актерское существо, которое как знаете, у замечательного Диккенса, когда он описывает реакцию Давида Копперфилда на смерть собственной матери, когда 10-летний ребенок поплакал, поплакал, узнав о смерти, а потом залез на стул, посмотрел в зеркало, не очень красные у него глаза и не очень ли грустное у него лицо. Вот актер такой же. Он очень рефлектирует мгновенно и иногда безотчетно и зашкаливает его. Потом он понял, мы договорились. И это что, называется дурной характер. Спасибо вам за добрые слова. Он создал команду в этом спектакле. И одна из составляющих успеха этого спектакля, конечно, это команда. Когда мы не играем то, что между нами, а когда это есть. Мы играем о себе. Когда актер Смоляков или актер Михаил Хомяков и другие и я в том числе, многие из нас оказались в период работы, когда стоп, стоп, нас не хватает. Мы привыкли, тут встал, пришел, сказал, раскинул мизансцену и вперед. Но я утрирую. А здесь не хватало этого. Нужно было дальше самих себя включать, опыт свой включать, пересматривать и работать с собой. И успехи поразительные у этих актеров именно благодаря этому пути, который предложил Шапиро. Потому что по-другому нельзя играть.

К. ЛАРИНА — Вопрос на пейджер от Марии: «Вы яркая актриса с неповторимой индивидуальностью. Есть ли у вас моноспектакль или чтецкие программы?»

Е. ГЕРМАНОВА — Да. Это резервы, я о них думаю. Сейчас будет не моноспектакль, но спектакль на двух актрис, моя партнерша замечательная актриса Ольга Барнет, актриса с огромным культурным багажом. Она интеллигентный человек, замечательная партнерша. Спектакль на двух. Суть я только скажу. Собирается жена Моцарта и жена Сальери. Вдова Моцарта и Сальери. И начинают выяснять, кто же кого убил.

К. ЛАРИНА — Продолжение истории.

Е. ГЕРМАНОВА — Вы знаете, очень все не так просто оказывается. Мы влезли в данные исследования и версии. Этих версий очень много и до конца так и непонятно. Все эти версии будут нами мусолиться. На протяжении, наверное, полутора часов, час 40. Спектакль делает Юрий Иванович Еремин замечательный.

К. ЛАРИНА — Как называется кстати?

Е. ГЕРМАНОВА — На Малой сцене МХАТа. Спектакль пока называется «Концерт обреченных». Но такое условное пока название.

К. ЛАРИНА — Еще вопрос. Не ревнуют ли актеры Московского театра Табакова к МХАТу Табакова?

Е. ГЕРМАНОВА — Вы знаете, была такая ревность. Я ее даже однажды сама почувствовала через отношение к себе и к табаковцам. Прошло все это. Прошло благополучно. Это слияние оно состоялось. Оно было неизбежно, и оно было целительно для обеих сторон. Потому что некая заштампованность какая-то такая, уж да простят меня мхатовцы, в каком-то смысле неповоротливость. Вы знаете, когда актер говорит: да нет у нас 30% посещение, потому что мы МХАТ, мы не для всех. Это нельзя. Это не так, во-первых, было. И вот это тягучее прекраснодушие оно не полезно в любом случае для актера. А мы некой, по-моему, были такой инъекцией энергии.

К. ЛАРИНА — Не всех же выпускают на сцену МХАТа, не всех актеров табаковского театра.

Е. ГЕРМАНОВА — Практически уже все. Потому что если мы не заняты в спектаклях МХАТа, то мы гастролируем, мы оплачиваем эту сцену, мы ее арендуем под спектакль и театра Табакова. Но актеры МХАТа играют у нас в спектаклях. Слияние произошло и замечательно, что так произошло. Потому что мы у них учимся одному, они у нас другому. Это правильно. Правильно, что Табаков начал с ремонта гримерок, когда пришел на пост главного режиссера. Правильно. Он вообще это отдельный разговор. Всех вам благ. Вообще Олег Павлович, как у Достоевского, когда Федор Михайлович он же о глобальных вещах говорил о том, что самые серьезные проблемы у человечества от того, что оно утратило способность осмысленного сотрудничества с Богом в его каких-то намерениях относительно человечества. Вот это осмысленное сотрудничество с Богом, это труд, это некий ракурс на жизнь. Я свою жизнь строю по таким каким-то вещам. И все остальное это такое, похожа я на Джульетту Мазину, не похожа, какая разница. Я не про это думаю.

К. ЛАРИНА — Надо ее сыграть.

Е. ГЕРМАНОВА — Потому что я когда-то испугалась, как существо доверчивое, такой фразы, это библейская фраза, но кто-то кому-то конкретно сказал, и я реально увидела, что действительно этот человек не очень хороший, когда сказали, ну если в тебе твой свет это тьма, то какая же в тебе тьма. Я испугалась. По поводу сыграть ее. Мне однажды принесли пьесу о Джульетте Мазине и Феллини, он лежал в больнице, она к нему ходила, это такая слащавая история. У меня была идея сыграть Эдит Пиаф. Невозможно, потому что они свое отработали. Все равно не уклониться от сравнений. Зачем они нужны эти сравнения. Кому.

К. ЛАРИНА — Подожди. Замечательная же форма была придумана, где Дробышева играла, помнишь спектакль театра Моссовета. Это же великий был спектакль. Она же играла впрямую Эдит Пиаф. Но этот нерв, ее существо так чувствовалось. Не делать же ЖЗЛ, конечно это смешно.

Е. ГЕРМАНОВА — У меня все в жизни приходит, когда этому есть время.

К. ЛАРИНА — Книгу написать уже пора. Жизнь большая позади.

Е. ГЕРМАНОВА — Ох, ты боже ты мой.

К. ЛАРИНА — Давай. Шесть раз поступала. С этого и начни. Я поступала 6 раз.

Е. ГЕРМАНОВА — И вот к чему я пришла.

К. ЛАРИНА — Не поговорили мы про спектакль «Пока я умирала». Отдельная страница в биографии Евдокии Германовой. По-моему, очень интересная и такая знаковая работа. Этот спектакль идет. Его можно смотреть в отличие от «Жаворонка», его можно увидеть. Поэтому до следующей встречи — остается только это сказать. Спасибо большое за то, что пришла в эту жару. Бросила все свои дела. Большой привет Коле, который нас сейчас слушал. Надеюсь, он доволен.

Е. ГЕРМАНОВА — Коля, ты съел черешню?

К. ЛАРИНА — Съел уже всю черешню и доволен выступлением своей мамы по радио.

Е. ГЕРМАНОВА — Я вас всех очень люблю.

К. ЛАРИНА — Спасибо.

Е. ГЕРМАНОВА — Если бы не было вас, не было бы и меня такой.

К. ЛАРИНА — Спасибо тебе большое. Мы тебя любим. Пока.

Е. ГЕРМАНОВА — Пока.

АФИША	БИЛЕТЫ	СПЕКТАКЛИ
ТРУППА	ИСТОРИЯ	КОНТАКТЫ