Артисты труппы

Артисты, занятые в спектаклях МХТ

Жизнь из пепла

Дина Радбель, Эгоист generation, 1.11.2004
Не случайно Евдокию Германову называют русской Джульеттой Мазиной. Этих двух трагических актрис роднит не только внешнее сходство — девочек-женщин почти без плоти, но и невероятный драматизм характеров. Мы встречались два раза. Подолгу разговаривали. Могли бы и больше. Мне нравится слушать, как она играет словами-образами, и смотреть, как она грациозно подскакивает, чтобы проиллюстрировать свой рассказ каким-то телодвижением. В первый раз Дуся говорила о том, что в скором времени сделает прорыв в другую профессию, что играть ей надоело, что она много чего умеет другого, вот только надо храбрости набраться, чтобы бросить то, что есть. Вторая встреча все перевернула. Дуся потеряла мать. Что-то сместилось, что-то утратило цену, что-то проявилось иначе. Честно говоря, наш разговор чуть было не зашел в тупик. Но мы вырулили, потому что живые люди должны говорить о жизни?

 — Вот и все. Страховка оборвалась. Меня подвесили под куполом цирка без лонжи. И мне не страшно, я готова жить без страховки и готова выполнить любой трюк. Пришел конец лени, самооправданию. Оборвалась единственная нить, связывающая с детством. Наличие родителей — даже больных — уже какая-то защита. Оборвалась пуповина. Но, даже теряя, мы все равно что-то обретаем?
Я помню маму, работающую на двух работах, свои колготки землистого цвета, сто раз перештопанные и на восемь размеров больше, одноглазую куклу с тонким пучком волос, ставриду под морковным маринадом или жареную мойву, оставленные для нас мамой перед уходом. Помню времена, когда мама пекла пресные лепешки. А до этого — высокооплачиваемый папа, прекрасная кооперативная квартира, две няни. Мои родители развелись, когда мне было три года. Все закончилось. Как старшая сестра (нас у мамы двое) я на интуитивном уровне взяла на себя ответственность за все, что происходило в доме. Отличаясь в каком-то смысле патологической чистоплотностью, в том числе и нравственной, где бы мы ни жили, я постоянно что-то чистила, драила полы. И была очень чувствительная к маминым мужчинам, которые появлялись в нашем доме. Когда мне исполнилось шесть лет, мама была вынуждена обратиться к знакомым за помощью, и ее мужчина протянул ей рубль, точнее — куце всунул, так небрежно, впопыхах, мол, отстань. Как я возмутилась! Бросилась к маме, кричала, чтобы она не брала, не смела, что это так унизительно! Помню бабушку, к которой нас периодически отправляли, потому что по большому счету маме было не до нас. У отца была наука и у мамы — тоже, химия была смыслом ее жизни. Мама имела дело с реактивами, и у нее страшно воспалялась кожа на руках, прямо лезла, поэтому мойка чего бы то ни было всегда была на мне. Родители рассказывали, что наша родословная идет от барона фон Германа. Вот какая из меня получилась баронесса?

 — Зато о вас говорят как о человеке на редкость пунктуальном, точном, Вот он - немецкий замес?

 — Самодисциплина меня очень выручала. Ситуации, в которых я с детства оказывалась, весьма способствовали воспитанию самодисциплины. Я, маленькая девочка, должна была сама приводить в порядок свой единственный костюм — юбочку с жилеткой, потому что хотела выглядеть хорошо и опрятно. Кто за меня погладит? Кто накормит сестру? И еще надо учитывать, что я дитя своего времени, того самого, когда на первое место ставилась работа, любовь к партии, к учебе, к чему угодно, только не к себе. Такое вот «правильное» воспитание — страшный бич. И, с точки зрения человека (не актрисы), именно это воспитание мне всю жизнь мешало, и до сих пор я не могу побороть некую второстепенность любви к себе, мне проще любить кого-то извне. Потому что долго, долго всем существующим укладом, которым мы жили, истреблялись, выскабливались из мозгов, из сознания чувство любви к себе и любые нормальные эгоистические проявления. Какая любовь к себе, когда есть другие люди?

 — Ты - для других, другие — для тебя. Вроде и обделенный нет. Может, это и есть модель идеального человека — в способности жить для других?

 — Смею надеяться, что я по природе жертвенный человек. И чем больше жертвенности от меня требуется, тем мне легче жить. И сложнее, когда в моей жертвенности не нуждаются, когда надо быть эгоисткой, такой-сякой. Мне проще, когда надо делиться. И я не взвешиваю свои поступки: сколько отдаю — много или мало? Когда я начну оценивать себя — не идеальна ли я, это будет ужасно. И все-таки нельзя забывать, что ты - самость, ты что-то невероятно значительное, и нельзя бесконечно отдавать вовне.

 — То есть надо самость беречь, не расходовать попусту, иначе что ты явишь миру? Идеальный человек прежде всего индивидуальность?

 — «Чем удивлять мир?» — это вопрос, который я часто задавала Табакову. И так, и сяк, и по-разному было, но зачем тогда я в этой профессии, в жизни, на этой земле? Я еще студенткой была, когда поняла, что прежде всего должно быть ощущение себя как некой внятной харизмы. Олег Павлович однажды, когда я его сильно достала, ответил: «Удивить можно только собой». Ничего как бы не означающий ответ. Пусть будет — собой. Но как? Познание себя — это прекрасный путь для человека, самая длинная дорога, и только через себя возможно познание других людей. Сначала я двигалась неправильно: я задавала огромное количество вопросов миру, жизни (почему так? а не так?) и ни одного практически себе. Я обвиняла других и находила изъяны во внешнем мире. И прошла через чудовищную, патологическую ненависть к миру, а значит — и к себе. Пока не встретила одного человека (мне хочется назвать его великим, так он мне помог)? Как-то оказавшись в одной компании, этот абсолютно чужой человек выслушал все мои кошмары, которые из меня лились часа два с половиной, выслушал и сказал: «Полюбите себя. И людей». На том мы и расстались. Была зима. До Москвы надо было добираться на электричке. В ожидании ее все стояли на платформе и тряслись от холода. И вдруг я так искренне захотела полюбить всех этих чужих, замерзших людей! Но за что же мне их любить, когда они бывают такими страшными, и мерзкими, и гадкими? Это было безумное желание увидеть только хорошее и вытеснить переполнявшую меня ненависть. В тот момент я оказалась готова к любви, потому что если бы не было готова — ничего бы не получилось. И тут меня прорвало. Любовь к человечеству обрушилась лавной сильной, сметающей? В конце концов это сослужило плохую службу, люди не знали, как адекватно реагировать? Но я научалась жалеть людей, я научалась их прощать, я научалась их терпеть. Для того чтобы быть такой с другими, нужно было себя принять, с собой договориться, себя терпеть. Мало этого, моя внутренняя духовная идея, моя цель должны были выкристаллизоваться в связи с обилием размышлений на пути: зачем я, кто я, кто все?

 — Но до этого вы долго жили с ненавистью? Откуда ее корни? От обиды на мир?

 — Скорее, жила с гневом на несовершенство мира. В чем они? Жадность, зависть. Потом только я узнала название тому, что меня так гневило, — «рак совести» (это определение Вампилова). Конечно, когда шесть лет подряд поступаешь в театральные вузы и проваливаешься, какие чувства могут быть? После четверной попытки я отчаялась, и тут же наотмашь — всех ненавижу! Озлобилась, в каждом человеке видела потенциального врага. И себя, конечно, ненавидела. После встречи с тем человеком был сделан первый шаг в сторону оздоровления души. Потом началась дорога самопознания, мощная целенаправленная, подкрепленная позже ролью Жанны Д?Арк (спектакль «Жаворонок» Ануя). Табакову сказала: «Жанну сыграть нельзя. Жанной надо быть». Он сказал: «Иди через себя». Тогда впервые возникли вопросы к себе. Эта роль заставила меня взглянуть на мир через ее реплику: «Если не ты, то кто?» Если не сейчас, то когда?!" Я просиживала в библиотеке часами, перечитывая все переводы допросов Жанны Д?Арк в суде. Я проживала ее жизнь и изучала свою. К сожалению, поиск своего предназначения может ни к чему привести?

 — Поиски себя надо начинать как можно раньше. Иначе встреча с чьей-то более чем твоя значительной судьбой может разрушить представление о себе.

 — Я много об этом думала, почему в школах не занимаются этими вопросами, не помогают детям, не изучают их психотипы, чувства, не исследуют возрастные проблем? А ведь это самый сложный период жизни — когда формируется личность. Все дело в том, что многие дети страдают от недолюбленности, от родителей недополучили — ведь раньше неприличным считалось излишне проявлять свои чувства. И к чему это привело? К внутренней пустоте, вакууму, к проблемам с самим собой? В какой момент притупляются, стираются твои собственные возможности, ощущения? В противоположность многим недолюбленным я была обласкана, защищена родительской любовью, я все-таки была зачата в любви? Мне было легче выстраивать себя.

 — Любовь. Всегда ли она созидательна?

 — Если говорить о мужчинах, у меня был очень сложный опыт любви. Затянувшаяся сумасшедшая любовь в 15 лет, с первого взгляда, когда глаза в глаза. Он был на двадцать лет старше меня, женат — такой стандартный вариант для девушки, но для меня? Для меня — это было все. Весь мир сконцентрировался в этом человеке. Я влюбилась и любила безгранично, безоговорочно, преданно, а он просто пользовался моей любовью. Я это понимала и продолжала любить.
При всей моей безоговорочности, безграничности, когда я спросили, любит ли он меня, есть ли у него такое же, как у меня, чувство, получила в ответ: «Еще чего!» Сглотнув обиду, я не отреклась от любви. И в тот момент я поняла, что оказывается можно не быть любимой, но любить. Это был опыт жертвенности, когда сердце принимает решение, и выбор был сделан — сердце впустило жертвенность.
Неизбежно наступает момент, когда хочется вырваться. И у меня получилось, я смогла переплавить любовь к мужчине в любовь к профессии. Я изменила вектор любви. «Есть дело, которое меня не предаст, потому что я его не предам», — говорила я себе. И что вы думаете? Это возымело результат. Я стала студенткой и силу чувств направила в дело.

 — Помнится, кто-то из классиков, кажется, Карамзин, советовал: «Если хотите получить хорошую актрису, возьмите девушку, надругайтесь над нею, потом отвезите и бросьте на дороге, пускай она там страдает. А когда вернется, из нее получится хорошая актриса». Жестоко. Но чего не сделаешь для пользы дела?.. Неразделенная любовь долго вас подпитывала?

 — К тому человеку я больше не вернулась. И много лет меня преследовала одухотворяющая печаль? Потом был двухразовый опыт замужества. Он соединил меня с очень разными людьми, видно, давались они мне по судьбе как спасение. Первый брак был фиктивным. То есть с этого начался. Я должна была помочь одному актеру, которого не брали в театр. И этот фиктивный штамп не предполагал развития наших отношений, он предопределял фиктивность отношений — их невозможность. Их конечность. Но у нас родилась дружба и за ней — влюбленность? Это был период — когда меня, будто волной погладили и отпустили. Мы замечательно расстались. Если та первая любовь, как шквал, как ураган, все в гипертрофированных масштабах, то здесь — тихая, ласковая волна. Второе замужество? Я впервые его увидела на съемках, мне было шестнадцать лет, я тогда любила своего первого и никакого внимания на этого чужого дядечку не обратила. Он был вне моего любопытства. Спустя 12 лет я пришла в его дом и осталась. И Виктор Трахтенберг — продюсер, сын известного режиссера Наума Трахтенберга — стал моим мужем. Он действительно удивительный человек. Судьба через него как бы возвратила мне мои чувства, брошенные когда-то в пустоту. Они вернулись через него. Но прошло пять лет, и я отказалась от этого.

 — Исходя из вашего воспитания, вы должны были стать прекрасной женой и все-таки предпочти одиночество. Почему?

 — Убедилась в точности истины: «Лучше любить, чем быть любимой». Мне было стыдно, я не могла ответить на изобилие его чувств? Но вот сейчас, с возрастом, я стала жалеть, что это потеряла. Людьми нельзя бросаться.
Кто-то когда-то предсказал, что я - как Феникс из пепла. И моя жизнь каждый раз с завидными постоянством и последовательностью подтверждает эту формулу. Но для того, чтобы был Феникс, нужен пепел? С уходом матери надо махать крыльями самой, в этом боль, в этом правда — все иллюзии сгорели. Все предыдущее оказывается в какой-то момент трамплином. Сейчас опять пепел замешался, все мое рушится, сгорели подпорочки, на которых я благополучно сидела, и вот из боязни обвалиться, обрушиться, оступиться я взмахну крылом и полечу. Я так устроена, и так, наверное, устроен человек. Он боится, когда теряет, перемены пугают.

 — Вы уже однажды кардинально изменили свою жизнь, когда взяли Коленьку. Это тоже — из пепла? Где же черпать силы?

 — Великие чувства рождают великие мысли, которые в свою очередь рождают великие поступки. У меня в первую очередь были великие чувства, они рождали помыслы и поступки. И чувство делиться любовью, может быть, не самое великое, но оно двигало мною. Мужчин пугает, когда любви много, а детей это только радует. Коля меня во многих отношениях спас, я же человек неколлективный, а он своей коммуникабельностью соединил разрозненные нити, сгладил углы. К тому же я теперь не одна в этой жизни, у меня огромная ответственность за ребенка, я не могу выкидывать какие-то финты, как раньше. Это некий внутренний процесс выбора. Человек сам начинает трудиться внутри себя, прежде чем сделать какой-то поступок. Это то, что мало кто делает. Тебе даются силы сверху, если ты идешь верно, в согласии с собой, со своим кредо, которое ты понял, почувствовал, принял в себе, и ты идешь, а не делаешь вид, что ты идешь? И к тебе придут силы, внутри тебя не будет споров, ты в ладу с миром, и откроется огромное пространство, которое вырабатывает только положительную энергию, только созидающую. Ты впускаешь не людей, а их беды, их проблемы, ты готов это увидеть, ты готов это принять, разделить точку зрения. Это очень созидательный процесс, без разрушений самого себя. Все очень просто. Вы должны начать что-то делать вы обязаны начать что-то делать в своей жизни! И, когда вы самозабвенно идете к какой-то цели, у вас выбор другой, вы непроизвольно экономите силы на неделании лишних поступков, на отсутствии оценок внутри себя, у вас организм сам адаптируется, он сам отсеивает ненужную шелуху. Вы становитесь другим — таким забавным, таким серьезным, таким невероятно цельным.

 — Вы считаете себя цельной натурой? Вами уже наработано руководство к жизни?

 — Если можно так сказать, я сам от своей цельности отстранялась, некие эмоционально-стрессовые инъекции парализовали волю, здравый смысл самооценку. В такие моменты цельность, как пазлы, рассыпается. Это можно потом самому собирать. Когда пришло время «Жаворонка», у меня как раз был «паралич». И я себя реанимировала, но была и другая сторона погружения в образ. Все могло закончиться трагически. Незавидный пример моей американской коллеги, которая, сыграв Жанну Д?Арк, попала в психиатрическую лечебницу. Меня просто Бог спас. Потому что я приняла некие события, некие догмы больше, чем нужно, чем допустимо. Нельзя так себя соединять с чужой жизнью. То есть речь шла уже о том, что надо идти в монастырь, и вообще, что жить в этом мире с такими идеалами невозможно. Надо все доводить до ума, если к вас такие идеалы, надо действительно последнее отдать — и в монастырь. Но это была роль, это был не мой жизненный критерий. Если бы Бог распорядился, возможно, я бы стала монахиней, матерью, игуменьей — не важно, но он меня остановил. Во время спектакля актер, который должен был ударить валкой в двух метрах от меня, попал этой палкой в меня, все пальцы мне переломал. Я на два месяца выбыла из активного процесса репетиций и обратно вернулась уже в нормальные реалии. Несмотря на это, осталось некое знание себя, до какой степени я могу дойти?
Мое Я - образ полярный: Я как образ открытый, публичный, напоказ, и есть другое Я - то, что я тщательно скрываю, но оно присутствует в том же яростном мире, в котором существует мое внешнее, открытое, успешно живущее Я. И вот отсюда все конфликты. Человек видит — то, свое сокрытое в другом, но не хочет себе признаться в этом. И сводит счеты со своими качествами через других. Ты получаешь допуск к себе через роль, к той территории, которую интересно изучать, но не застревать только в ней. Есть ты и есть объект изучения. Нельзя жить этим. Нельзя искусственно выстраивать руководство к жизни. Вот сейчас руководство — благополучие ребенка. У женщины должен быть ребенок, иначе она или спивается, или мучается дурью. Когда я усыновила Коленьку, мне говорила: «Дуся, мы думали, что ты такая эгоцентристка, а ты такое сделала?» Да, для меня мое Я, мое мнение — на первом месте. Наверное, это эгоцентризм? Что-то я в себе отрицаю, в чем-то пытаюсь казаться и уж точно не люблю зависеть — предпочитаю ошибиться, но чтобы все сама. И на самом деле этот поступок — самый эгоцентричный поступок в моей жизни, потому что я избавилась от одиночества и поняла, что надо кому-то отдавать то, что есть, и кому-то это пригодится. Чья-то жизнь стала большим мерилом, чем моя собственная.